Милосердие выше справедливости (с)
Название: Из недр разума
Автор: Laora
Беты: Rileniya, Glololo
Фандом: Наруто
Пейринг/Персонажи: Чочо/Сарада; упоминаются Боруто/Сакура, Мицуки/Боруто, Шикадай/Иноджин
Категория: фемслэш, упоминаются гет и слэш
Размер: мини, 1356 слов
Жанр: быт шиноби, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: по заявке: Сарада/Чочо. Обе ранены — на миссии или еще как, на усмотрение автора. Поддерживать друг друга морально до прибытия помощи. Бредовые разговоры.
Примечание/Предупреждения: все персонажи совершеннолетние
Кровь расплывалась в воде, как диковинная красная лилия. Сарада смотрела на нее завороженно: это было красиво. Напоминало о фейерверках, которые они ходили смотреть вместе с мамой, в детстве: огненные цветы в безмятежной небесной глади.
— Хватит мокнуть, — пробормотала Чочо, подтягиваясь на руках повыше. — Простудишься.
На траве, там, где она только что лежала, остался темно-красный след, и Сарада подумала: простуда — последнее, о чем сейчас стоит беспокоиться.
— В холодной воде проще, — объяснила.
Чочо не ответила. Закрыв глаза, она тяжело дышала, и обычно шоколадного цвета кожа казалась серой от кровопотери.
— Они скоро придут, — пообещала ей Сарада. Она подала сигнал сразу после того, как Чочо ранили, до того, как задели ее саму. Рана казалась на удивление несерьезной: много крови, но стоило остановить, и почти не болит. Даже странно, что столько вытекло.
Сарада оказалась сильнее, чем сама думала. Вот, Чочо лежит, а она сидит, опустив ноги в воду, и смотрит на кровавые лилии.
Чочо.
Сарада поднялась. Голова кружилась, но кое-как, полуползком, ей удалось добраться до подруги. Повязка, которую они наложили Чочо на скорую руку, не спасает... нужна чакра, хоть немного. Залечить. Отдохнула у ручья, Сарада? Вперед, оправдывай звание дочери «второй Цунадэ».
— Скоро.... А ведь дядюшка Омои предупреждал, — вздохнула Чочо. — И даже чипсов не осталось. С чипсами я бы точно дотерпела.
— О чем он предупреждал? — Чочо правильно делала, что говорила. Пока человек не молчит — он живет, это Сарада знала точно.
— Что на первой же серьезной миссии меня зарежут, как поросенка.
Шутка была несмешной, но Сарада поймала себя на том, что держится за живот, пытаясь подавить неуместный нервный хохот. Нет, скорее, похрюкивание — как у того самого поросенка.
— Дядюшка Омои вообще добрый, — в голосе Чочо прорезались мечтательные нотки. — С детства меня леденцами закармливал, хоть мама и ругалась... Только он мрачный такой. Не представляю, как они с мамой могли быть в одной команде.
Сарада не сообразила, что ответить. Ее руки, вытянутые над животом Чочо, над кое-как перевязанной раной, меленько дрожали. Остановить кровотечение, влить в тело подруги целебную чакру, поделиться собственной жизненной силой...
Никогда раньше исцеление не казалось ей таким тяжелым делом. Непосильным.
— Твои родители ведь из одной команды, Сарада?
Сарада коротко кивнула. Чочо не могла видеть ее кивок, но ей это, похоже, и не требовалось.
— И Седьмой еще с ними был. Вроде как он твою маму любил... Семейное.
— В смысле? — Сарада насторожилась.
— Мне Иноджин рассказал. Он по Конохе часто ходит, рисует... Вот и увидел, как Боруто твоей маме в любви признавался.
— Что?!
— Ты только не убивай его, — попросила Чочо. — Это я тебе так... по большому секрету. А то умру ведь, а ты ничего и не узнаешь.
— Боруто влюблен в мою маму?! — Дрожь в пальцах прошла как по волшебству, сменившись мягким сиянием окутавшей их чакры. Гораздо лучше, но все еще слишком слабо.
— Ага. С детства. Она ему руки перевязывала, когда ранился, по голове трепала... Ваша семья ведь с Узумаки дружит, а у жены Седьмого на Боруто едва времени хватало. У нее же еще дочь. Вот Боруто к твоей матери и привязался.
Сарада повертела в голове эту мысль так и сяк. Память немедленно подбросила несколько подтверждений: вот Боруто следит за их с мамой домом, и следящей за ним в свою очередь Сараде хочется танцевать от счастья — значит, она ему интересна... Вот он жутко краснеет, получив от мамы гири чоко, обязательный шоколад, на Валентинов день. А вот — хмурится, увидев папу Сарады, и немедля напрашивается к нему в ученики. Чтобы превзойти... не своего отца, нет.
Определенно, Чочо не врала.
— Любовь делает человека лучше, — назидательно сказала Чочо. — Если любишь кого-то, ему обязательно нужно признаться, дальше пусть сам решает. Но люди слишком гордые и слишком боятся. Вот признаются они, а им откажут. Или власть над ними заимеют через признание, да такую, что личность разрушится. Но на самом деле это как в холодную воду заходить. Только поначалу страшно. А как окунешься — сразу легче... эй, Сарада.
Держать руки над животом Чочо было непросто — они будто чугунными стали. Так и хотелось опустить.
— Тебе же Боруто нравится?
Нравился, могла бы сказать Сарада. С раннего детства и до самого чунин-экзамена, и еще немножко потом. Тогда, после экзамена, я поняла, что всегда буду значить для него не меньше и не больше, чем товарищ по команде. Как Мицуки. Хотя нет, Мицуки был ближе к Боруто, чем я. Мицуки же парень. И неважно, что с недавнего времени он начал смотреть на Боруто с на редкость голодным видом, так, будто только и мечтал запереть его в клетке с мягкими игрушками и не выпускать даже по праздникам, добавляя хорошую дозу снотворного в еду и питье.
— У меня нет любовного интереса, сто раз тебе говорила, — огрызнулась Сарада. — И хватит этих задушевных «предсмертных» разговоров. Только попробуй умереть сейчас — я тебя воскрешу и опять убью, собственноручно. А с воскрешением Орочимару поможет.
Чочо слегка улыбнулась:
— Это... существо неопределенного пола? Не удивлюсь, если оно еще и на части себя поделить может, как Му-сама, второй цучикаге. Хотела бы я себе такую способность.
— Как у червяка? — Сарада выразительно скривилась. Направлять поток чакры и одновременно поддерживать разговор оказалось легче, чем она думала. — Способности второго мизукаге куда круче. Как его звали, Суйгецу... нет, Суйгецу — это помощник Орочимару. Генгецу, вот! Генгецу Хозуки. Они из одного клана просто. У мизукаге и Джоки Бой, техника бесконечных взрывов, и моллюск Охамагури, который иллюзии вызывает, — красота же.
— А мне бы на летний фестиваль хотелось, — сказала Чочо вдруг. — С тобой.
Пальцы снова подрагивали.
— На... фестиваль?
— Ага. Только подумай, Сарада: жареная кукуруза... яблоки в карамели, — выдохнула Чочо мечтательно. — И фейерверки.
— Вернемся — сходим, — пообещала Сарада. Вслед за руками и голос задрожал, да что такое. — Обязательно.
— Ловлю на слове. Между прочим, Шикадай с Иноджином тоже в такую переделку попадали, как мы с тобой. Меня рядом не было, — объяснила Чочо. — Иноджину тогда крепко досталось. Шикадай его почти на себе донес, а потом они смотрели друг на друга и краснели. Целовались, наверное, — задумчиво предположила.
— Целовались?
— На миссиях обычное дело. Особенно на таких, где оба ранены и жизни висят на волоске. Привязывает, говорят, — Чочо неосторожно пошевелилась и со стоном прижала ладони к животу. — А если не только...
— Не только привязывает? — Сарада не особенно-то и слушала подругу. У нее была своя задача — хоть немного улучшить состояние Чочо. Сделать это оказалось непросто, все же она сама потеряла достаточно крови и ослабела. Перед глазами плыло, поток чакры был неравномерным и помогал как мертвому припарки.
Мертвому. Сарада сжала зубы.
— Не только поцелуй, — сказала Чочо.
Сарада посмотрела на нее. У Чочо были сухие обветренные губы, и, поймав взгляд Сарады, она их облизнула. Потом слабо улыбнулась, показывая, что эти слова не всерьез.
Обычно Сарада бы приложила Чочо как следует — они редко церемонились друг с другом. Но сейчас был другой случай.
Не прерывая исцеления, Сарада наклонилась и коснулась губ Чочо своими — сперва неуверенно, на пробу. Столь целомудренно можно целовать сестру, да и подруги нередко целуются в губы — новомодный обычай. Сарада и Чочо так не поступали никогда. Физически они были друг от друга чуть дальше, чем положено близким друзьям, и Сарада не задумывалась, почему.
Она знала и так.
Губы Чочо, пересохшие, воспаленные, раскрылись ей навстречу. Сарада протолкнула в них язык резким уверенным движением — она не была уверена, что целуется правильно, но это и не особо ее волновало.
Проведя по чужому языку своим, Сарада почувствовала слабый ответ. Во рту Чочо было горячее, чем она ожидала, Чочо вообще была очень горячей — наверное, у нее начинался жар. Воспаление?
Нет. Это был другой жар, сродни тому, который зародился в Сараде во время их бесконечного поцелуя. Тело стало легким, будто больше не тревожили раны, сердце билось как сумасшедшее напротив такого же неспокойного сердца Чочо. В какой-то момент Сарада почувствовала, что задыхается...
А потом чакра хлынула из ее рук сплошным потоком, именно так, как должно было быть с самого начала, даже быстрее, лучше, мама бы и та похвалила наверняка.
Сарада еще успела подумать об этом, прежде чем Чочо сжала ее предплечья и повалила в траву, сама оказавшись сверху, а потом облапила с непринужденностью оголодавшего медведя.
— Чувствую себя гораздо лучше, — сообщила она, не обращая внимания на то, как пылают щеки Сарады. — Теперь давай спать. А с тем, что после поцелуя, потом продолжим.
Сарада попыталась было возразить, но Чочо была такой теплой, да и усталость после успешного исцеления не заставила себя ждать. Глаза начали смыкаться, и меньше чем через минуту Сарада уже спала. В объятиях подруги она чувствовала себя в большей безопасности, чем дома.
Такими их и застали АНБУ, явившиеся на условный сигнал получасом позже, — безмятежно спящими.
Автор: Laora
Беты: Rileniya, Glololo
Фандом: Наруто
Пейринг/Персонажи: Чочо/Сарада; упоминаются Боруто/Сакура, Мицуки/Боруто, Шикадай/Иноджин
Категория: фемслэш, упоминаются гет и слэш
Размер: мини, 1356 слов
Жанр: быт шиноби, флафф
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: по заявке: Сарада/Чочо. Обе ранены — на миссии или еще как, на усмотрение автора. Поддерживать друг друга морально до прибытия помощи. Бредовые разговоры.
Примечание/Предупреждения: все персонажи совершеннолетние
Кровь расплывалась в воде, как диковинная красная лилия. Сарада смотрела на нее завороженно: это было красиво. Напоминало о фейерверках, которые они ходили смотреть вместе с мамой, в детстве: огненные цветы в безмятежной небесной глади.— Хватит мокнуть, — пробормотала Чочо, подтягиваясь на руках повыше. — Простудишься.
На траве, там, где она только что лежала, остался темно-красный след, и Сарада подумала: простуда — последнее, о чем сейчас стоит беспокоиться.
— В холодной воде проще, — объяснила.
Чочо не ответила. Закрыв глаза, она тяжело дышала, и обычно шоколадного цвета кожа казалась серой от кровопотери.
— Они скоро придут, — пообещала ей Сарада. Она подала сигнал сразу после того, как Чочо ранили, до того, как задели ее саму. Рана казалась на удивление несерьезной: много крови, но стоило остановить, и почти не болит. Даже странно, что столько вытекло.
Сарада оказалась сильнее, чем сама думала. Вот, Чочо лежит, а она сидит, опустив ноги в воду, и смотрит на кровавые лилии.
Чочо.
Сарада поднялась. Голова кружилась, но кое-как, полуползком, ей удалось добраться до подруги. Повязка, которую они наложили Чочо на скорую руку, не спасает... нужна чакра, хоть немного. Залечить. Отдохнула у ручья, Сарада? Вперед, оправдывай звание дочери «второй Цунадэ».
— Скоро.... А ведь дядюшка Омои предупреждал, — вздохнула Чочо. — И даже чипсов не осталось. С чипсами я бы точно дотерпела.
— О чем он предупреждал? — Чочо правильно делала, что говорила. Пока человек не молчит — он живет, это Сарада знала точно.
— Что на первой же серьезной миссии меня зарежут, как поросенка.
Шутка была несмешной, но Сарада поймала себя на том, что держится за живот, пытаясь подавить неуместный нервный хохот. Нет, скорее, похрюкивание — как у того самого поросенка.
— Дядюшка Омои вообще добрый, — в голосе Чочо прорезались мечтательные нотки. — С детства меня леденцами закармливал, хоть мама и ругалась... Только он мрачный такой. Не представляю, как они с мамой могли быть в одной команде.
Сарада не сообразила, что ответить. Ее руки, вытянутые над животом Чочо, над кое-как перевязанной раной, меленько дрожали. Остановить кровотечение, влить в тело подруги целебную чакру, поделиться собственной жизненной силой...
Никогда раньше исцеление не казалось ей таким тяжелым делом. Непосильным.
— Твои родители ведь из одной команды, Сарада?
Сарада коротко кивнула. Чочо не могла видеть ее кивок, но ей это, похоже, и не требовалось.
— И Седьмой еще с ними был. Вроде как он твою маму любил... Семейное.
— В смысле? — Сарада насторожилась.
— Мне Иноджин рассказал. Он по Конохе часто ходит, рисует... Вот и увидел, как Боруто твоей маме в любви признавался.
— Что?!
— Ты только не убивай его, — попросила Чочо. — Это я тебе так... по большому секрету. А то умру ведь, а ты ничего и не узнаешь.
— Боруто влюблен в мою маму?! — Дрожь в пальцах прошла как по волшебству, сменившись мягким сиянием окутавшей их чакры. Гораздо лучше, но все еще слишком слабо.
— Ага. С детства. Она ему руки перевязывала, когда ранился, по голове трепала... Ваша семья ведь с Узумаки дружит, а у жены Седьмого на Боруто едва времени хватало. У нее же еще дочь. Вот Боруто к твоей матери и привязался.
Сарада повертела в голове эту мысль так и сяк. Память немедленно подбросила несколько подтверждений: вот Боруто следит за их с мамой домом, и следящей за ним в свою очередь Сараде хочется танцевать от счастья — значит, она ему интересна... Вот он жутко краснеет, получив от мамы гири чоко, обязательный шоколад, на Валентинов день. А вот — хмурится, увидев папу Сарады, и немедля напрашивается к нему в ученики. Чтобы превзойти... не своего отца, нет.
Определенно, Чочо не врала.
— Любовь делает человека лучше, — назидательно сказала Чочо. — Если любишь кого-то, ему обязательно нужно признаться, дальше пусть сам решает. Но люди слишком гордые и слишком боятся. Вот признаются они, а им откажут. Или власть над ними заимеют через признание, да такую, что личность разрушится. Но на самом деле это как в холодную воду заходить. Только поначалу страшно. А как окунешься — сразу легче... эй, Сарада.
Держать руки над животом Чочо было непросто — они будто чугунными стали. Так и хотелось опустить.
— Тебе же Боруто нравится?
Нравился, могла бы сказать Сарада. С раннего детства и до самого чунин-экзамена, и еще немножко потом. Тогда, после экзамена, я поняла, что всегда буду значить для него не меньше и не больше, чем товарищ по команде. Как Мицуки. Хотя нет, Мицуки был ближе к Боруто, чем я. Мицуки же парень. И неважно, что с недавнего времени он начал смотреть на Боруто с на редкость голодным видом, так, будто только и мечтал запереть его в клетке с мягкими игрушками и не выпускать даже по праздникам, добавляя хорошую дозу снотворного в еду и питье.
— У меня нет любовного интереса, сто раз тебе говорила, — огрызнулась Сарада. — И хватит этих задушевных «предсмертных» разговоров. Только попробуй умереть сейчас — я тебя воскрешу и опять убью, собственноручно. А с воскрешением Орочимару поможет.
Чочо слегка улыбнулась:
— Это... существо неопределенного пола? Не удивлюсь, если оно еще и на части себя поделить может, как Му-сама, второй цучикаге. Хотела бы я себе такую способность.
— Как у червяка? — Сарада выразительно скривилась. Направлять поток чакры и одновременно поддерживать разговор оказалось легче, чем она думала. — Способности второго мизукаге куда круче. Как его звали, Суйгецу... нет, Суйгецу — это помощник Орочимару. Генгецу, вот! Генгецу Хозуки. Они из одного клана просто. У мизукаге и Джоки Бой, техника бесконечных взрывов, и моллюск Охамагури, который иллюзии вызывает, — красота же.
— А мне бы на летний фестиваль хотелось, — сказала Чочо вдруг. — С тобой.
Пальцы снова подрагивали.
— На... фестиваль?
— Ага. Только подумай, Сарада: жареная кукуруза... яблоки в карамели, — выдохнула Чочо мечтательно. — И фейерверки.
— Вернемся — сходим, — пообещала Сарада. Вслед за руками и голос задрожал, да что такое. — Обязательно.
— Ловлю на слове. Между прочим, Шикадай с Иноджином тоже в такую переделку попадали, как мы с тобой. Меня рядом не было, — объяснила Чочо. — Иноджину тогда крепко досталось. Шикадай его почти на себе донес, а потом они смотрели друг на друга и краснели. Целовались, наверное, — задумчиво предположила.
— Целовались?
— На миссиях обычное дело. Особенно на таких, где оба ранены и жизни висят на волоске. Привязывает, говорят, — Чочо неосторожно пошевелилась и со стоном прижала ладони к животу. — А если не только...
— Не только привязывает? — Сарада не особенно-то и слушала подругу. У нее была своя задача — хоть немного улучшить состояние Чочо. Сделать это оказалось непросто, все же она сама потеряла достаточно крови и ослабела. Перед глазами плыло, поток чакры был неравномерным и помогал как мертвому припарки.
Мертвому. Сарада сжала зубы.
— Не только поцелуй, — сказала Чочо.
Сарада посмотрела на нее. У Чочо были сухие обветренные губы, и, поймав взгляд Сарады, она их облизнула. Потом слабо улыбнулась, показывая, что эти слова не всерьез.
Обычно Сарада бы приложила Чочо как следует — они редко церемонились друг с другом. Но сейчас был другой случай.
Не прерывая исцеления, Сарада наклонилась и коснулась губ Чочо своими — сперва неуверенно, на пробу. Столь целомудренно можно целовать сестру, да и подруги нередко целуются в губы — новомодный обычай. Сарада и Чочо так не поступали никогда. Физически они были друг от друга чуть дальше, чем положено близким друзьям, и Сарада не задумывалась, почему.
Она знала и так.
Губы Чочо, пересохшие, воспаленные, раскрылись ей навстречу. Сарада протолкнула в них язык резким уверенным движением — она не была уверена, что целуется правильно, но это и не особо ее волновало.
Проведя по чужому языку своим, Сарада почувствовала слабый ответ. Во рту Чочо было горячее, чем она ожидала, Чочо вообще была очень горячей — наверное, у нее начинался жар. Воспаление?
Нет. Это был другой жар, сродни тому, который зародился в Сараде во время их бесконечного поцелуя. Тело стало легким, будто больше не тревожили раны, сердце билось как сумасшедшее напротив такого же неспокойного сердца Чочо. В какой-то момент Сарада почувствовала, что задыхается...
А потом чакра хлынула из ее рук сплошным потоком, именно так, как должно было быть с самого начала, даже быстрее, лучше, мама бы и та похвалила наверняка.
Сарада еще успела подумать об этом, прежде чем Чочо сжала ее предплечья и повалила в траву, сама оказавшись сверху, а потом облапила с непринужденностью оголодавшего медведя.
— Чувствую себя гораздо лучше, — сообщила она, не обращая внимания на то, как пылают щеки Сарады. — Теперь давай спать. А с тем, что после поцелуя, потом продолжим.
Сарада попыталась было возразить, но Чочо была такой теплой, да и усталость после успешного исцеления не заставила себя ждать. Глаза начали смыкаться, и меньше чем через минуту Сарада уже спала. В объятиях подруги она чувствовала себя в большей безопасности, чем дома.
Такими их и застали АНБУ, явившиеся на условный сигнал получасом позже, — безмятежно спящими.
@темы: Yuri, Chocho/Sarada, My, Fanfiction