Кукла убьет.

[Laora]

Клип и фик к нему.

Название: Кукла убьет
Автор:  Laora
Фандом: Наруто
Пейринг/Персонажи: Таюя/Кин, Орочимару, Пятерка Звука, упоминаются Заку/Кин и Досу
Категория: фемслэш
Размер: мини, 1679 слов
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Если бы Таюя была наставницей Кин.
Примечания: все персонажи совершеннолетние; отсутствие ХЭ, каноничная смерть персонажа.

— Хочешь оставить ее себе? — Голос Орочимару был по обыкновению вкрадчив.
— Да. — Таюя не поднимала взгляд.
— Что ж, в отличие от остальных, ты еще не выбрала награду за прошлую миссию. — Таюя чувствовала на себе взгляд змеиных глаз. — Но эта девушка? Зачем она тебе?
— Я сделаю из нее куноичи. — Таюя, наконец, посмотрела на того, кому подчинялась. — Она хорошо послужит вам, Орочимару-сама. Я позабочусь об этом.
— Воля твоя. — Орочимару развел руками. — Не пожалей потом.
Таюя усмехнулась:
— Вы же знаете, Орочимару-сама: я никогда не жалею о сделанном.

Пятерка Звука, элита среди синоби Орочимару, играючи выполняла самые трудные миссии. Потому и награда им полагалась особая. Помимо звонких монет — всевозможные развлечения, в том числе походы в соседние города, где хватало игорных домов и продажных женщин. Пятерка Звука не разделялась даже в борделях, хотя Кимимаро не интересовали женщины, а Таюя всю свою сексуальную энергию переплавляла в агрессию, сыпя солеными шуточками и никогда не краснея.
Напарники считали ее равной и побаивались связываться — Таюя подозревала, что их довольно своеобразные пристрастия объясняются и ее присутствием тоже. Она их раздражала, но до нее было не дотянуться, ей было не отомстить, а вот девушкам из публичных домов — вполне. Кимимаро неодобрительно относился к подобным развлечениям напарников и зачастую останавливал их до того, как несчастные девушки испускали последний дух. Платить хозяевам за порчу товара ему не улыбалось. Непозволительная трата ресурсов Орочимару-сама, как же, как же... И потом — на то пленницы есть. Или неудачные результаты экспериментов женского пола.
Кимимаро не понимал, что ломать пленниц нет никакого удовольствия — они уже сломлены, и так все сделают, — а результаты экспериментов сами пребывают в шаге от смерти. Их убивать неинтересно, они не сопротивляются. С ними невольно начнешь вспоминать о собственном сомнительном положении.
Таюя — понимала. В некотором смысле она мало чем отличалась от своих напарников.
Поэтому, когда две руки Кидомару сжались на горле очередной проститутки, в то время как оставшиеся четыре жадно шарили по ее телу, Таюя не попыталась его остановить. Кимимаро задерживался, а остальным было тем более плевать.
Только эта проститутка оказалась не такой слабосильной, как остальные.
Она ничем особо не выделялась — весьма скромные формы под нарядным кимоно, тяжелые черные волосы, при помощи шпилек убранные в высокую прическу.
Как выяснилось, очень острых шпилек. И достаточно длинных, чтобы при должной сноровке пронзить обе руки сразу.
Взвыв, скорее от неожиданности, чем от боли, Кидомару отшатнулся. Девушка выползла из-под него и попыталась дать деру, но ей помешали волосы. Оставшихся шпилек не хватило, чтобы удержать прическу, и она распалась по прядке, закрывая невыразительное лицо, путаясь в ногах.
Схватить беглянку за волосы, намотав их на кулак, приложить ее лицом об пол. Вывернуть ей руку со шпилькой, так, чтобы закричала.
— Таюя! — взревел Кидомару, для надежности опутывая свою жертву паутиной. — Ты почему не помогла?! Теперь мои руки...
— Нечего было ворон ловить, — машинально огрызнулась куноичи. Она пыталась поймать злой черный взгляд девушки, поваленной на пол. — А рук у тебя с запасом, недоносок.
— Хе-хе... Верно говоришь, Таюя, — прогудел Джиробо из угла. Он даже в борделе не упускал возможности поесть и сейчас что-то трескал. Ублажившая его женщина, невысокая, полная и немолодая, уже ушла. Джиробо отличался умеренностью в общении с представительницами слабого пола, а вот за столом меры не знал никогда.
— Завались. — Кидомару попытался развязать пояс девчонки, но та, не будь дура, пнула его вполне свободной ногой. Пинок пришелся в причинное место. Кидомару согнулся пополам, а проститутка, которую сегодня выбрали Сакон и Укон, из-за шума отвлеклась от работы:
— Кин! Пожалуйста, не... не трогайте ее...
— Заткнись. — Сакон рывком вернул ее к прерванному занятию. — Твоя Кин сама нас обслужит, еще и благодарна будет... если жива останется. Ну как, Кидомару? Поделишься строптивой девочкой?
Появление Кимимаро внесло некоторые правки в намерения Кидомару, который ни с кем делиться не желал и, судя по его виду, намеревался задушить негодную здесь и сейчас.
— Сворачиваемся, — как всегда бесстрастно приказал любимец Орочимару. — Новое задание.
Кидомару выругался, потянулся за кунаем, обрезался о холодный взгляд Кимимаро и потопал на выход.
— Да ты счастливица, — обронила Таюя, проходя мимо отпущенной Кидомару проститутки, и спиной почувствовала клинок черного взгляда.
Девчонка ее ненавидела.

Время от времени Пятерка Звука участвовала в налетах на соседние населенные пункты. Эксперименты Орочимару-сама требовали свежей крови, новых человеческих ресурсов, поэтому в деревнях и городах пропадали люди. Без лишнего шума, без следов.
Каково было удивление Таюи, когда в очередном налете она наткнулась на знакомую девушку — иглы в руках, больше похожие на сенбоны, чем на шпильки, длинные волосы, злые черные глаза. Эта девчонка, вроде бы Кин, больше не напоминала проститутку — скорее, саму Таюю в прошлом.
Когда ей еще казалось, что мир может быть справедлив, достаточно просто играть на флейте.
— Что у тебя тут? — спросил Кидомару из-за спины. Кин вздрогнула, услышав его голос — узнала. Значит, Таюя не ошиблась.
— Не твое дело, кретин, — сказала она, одновременно вырубая отвлекшуюся девчонку единственным ударом. — Это моя добыча.
Кидомару насмешливо хмыкнул, но отцепился.
Он, как и сама Таюя, отлично понимал: вся «их» добыча на самом деле принадлежит Орочимару-сама.

Девчонку привели в подземную комнату Таюи в час быка, под утро. Со временем у всех обитателей убежищ Орочимару развивалось превосходное чувство времени — без него в подземельях никуда, змея должна уметь выбирать лучший момент для нападения.
Или для того, чтобы прикорнуть на осеннем солнце.
— Ты будешь куноичи Звука, — сказала Таюя, глядя на свою добычу. Свечи в комнате горели неровно, и по лицу Кин блуждали тени.
— Я тебя помню, — хрипло произнесла она. — Ты была... в борделе. Твои товарищи...
— Будут очень рады тоже тебя вспомнить, не сомневаюсь. Если не хочешь служить Орочимару-сама — я отдам тебя им. Потому что ты теперь принадлежишь мне.
— Год назад мои родители пропали. Я искала их, пошла в чайный дом ученицей... А нужно было просто ждать, пока вы, выродки, явитесь и за мной. — Ненависть в чужом взгляде была пронзительнее боли от врезавшихся в тело сенбонов.
— Год назад? — Таюя задумалась. — Вряд ли твои родители еще живы. Большинство из нас умирает во время экспериментов Орочимару-сама. В живых остаются считанные единицы.
— «Нас»?
— А ты еще не поняла? Мы — такие же, как ты. Те, кто остался в живых. Мы лишились всего — и обрели здесь новый дом. Мы служим Орочимару-сама по собственной воле. Как будешь служить ты — или погибнешь.
Кин молчала.
Со следующего дня она приступила к тренировкам.

Прошло еще два месяца, прежде чем они впервые переспали.
Нет, Таюя ни к чему не принуждала Кин. Даже наоборот, поначалу пыталась оттолкнуть, не принимая.
Потом расслабилась. Это же была Кин. Своя. Она тоже девушка. От нее не приходится ждать подлянки.
Размякла, непозволительно размякла. Дарила Кин цветы, чередовала обучение с молчаливыми признаниями, любила, снова поверив в исконную правильность мира.
Остальные из Пятерки смотрели с пониманием, но ничего не говорили. Разубеждать влюбленного человека глупо, даже если человек этот убил людей больше, чем листьев на дереве. Да и опасно — влюбленные люди становятся сильнее.
А потом Таюя как-то раз вышла из подземелий ночью. Неподалеку от убежища располагался пруд, и его вода серебрилась в лунном свете. Очень романтично.
Влюбленная идиотка.
Таюя приблизилась к пруду — и услышала знакомый смех.
Она была там, Кин. Купалась в серебрящемся пруду, и только его вода служила ей одеждой.
Она была там не одна — вместе с парнем из новых синоби Звука, кажется, Заку. Заку целовал ее и трогал, а Кин смеялась — пока смех не сменился сладострастными стонами, которые привыкла от нее слышать Таюя.
Кин была проституткой. Она расплачивалась с Таюей своим телом — за то, что та спасла ей жизнь и взялась обучать. Теперь ей понадобились новые привилегии, уже от Заку — и пожалуйста, она обслуживает его.
Так легче, чем если считать, что она влюблена в него. Что Таюя недостаточно для нее хороша, что Таюя — женщина.
В Пятерке Звука — равная среди равных, но так ли это для Кин? Возможно, Кин предпочла бы видеть в качестве своего учителя Кидомару. С ним бы все прояснилось с самого начала, а Таюя... с Таюей было слишком сложно.
Она ушла, оставив их плескаться в пруду.

На следующий день Таюя поняла: она недооценила Кин.
Дело было не в ее поле — в том, что Кин ее ненавидела. Ненависть в черных глазах — вот из-за чего Таюе запомнилась Кин.
Ненависть — единственное искреннее чувство, которое Кин питала к Пятерке Звука. Они унизили ее, втоптали в грязь — и Таюя, такая же, как сама Кин, была среди них. Была выше.
Поэтому, став ученицей Таюи, ее добычей, ее куклой, Кин позаботилась влюбить ее в себя.
Все — для того, чтобы сейчас бросить короткое:
— Давай расстанемся.
Таюя молча смотрела на Кин и думала: интересно, видела ли она меня там, у пруда. Может, именно на меня и было рассчитано вчерашнее представление?
Таюя повидала достаточно, чтобы обрасти глухой броней скепсиса, но в отношении Кин ее броня дала слабину.
— Понимаешь, я встретила парня, который мне очень нравится, и нам лучше... Не хочу его обманывать, — закончила Кин немного неуклюже и улыбнулась.
В злых черных глазах было торжество. «Ну, кто теперь победил?» — казалось, спрашивали они.
Таюя не ошиблась — Кин была такой же, как она. Она умела ненавидеть.
Вот только Таюя никогда не работала в борделе и не играла с чужими чувствами.
Таюя играла на флейте — и убивала при помощи флейты, прямолинейная, как все в Пятерке Звука, равная среди равных.
— Ты же не обидишься? — Улыбка Кин померкла, тонкая рука потянулась за сенбонами. О последствиях своей мести она не подумала. Она вообще редко думала о том, что будет дальше — иначе не стала бы с такой яростью сопротивляться Кидомару когда-то.
Кукла, научившаяся убивать, возомнившая себя всесильной.
— Я просто больше не буду тебе помогать, — сказала Таюя. И прежде чем Кин успела ответить, развернулась к ней спиной.
Кин кричала что-то Таюе вслед, пока та уходила — Таюя не слышала. Мелодия демонической флейты затмила ей мир, а поверх привычной музыки всплывал позабытый разговор.
«Она хорошо послужит вам, Орочимару-сама. Я позабочусь об этом».
«Воля твоя. Не пожалей потом».
«Вы же знаете, Орочимару-сама: я никогда не жалею о сделанном».
Мир не был справедлив, сколько бы Таюя ни играла на флейте — но в ее силах было создать из этой игры собственную справедливость.

Вместе с Заку и еще одним синоби Звука, Досу, Кин направилась в Коноху на чунин-экзамен — и не вернулась. Она проиграла своему противнику, Шикамару из клана Нара, после чего Орочимару-сама нашел для нее лучшее применение: Кин стала жертвой для использования техники Эдо Тенсэй.
Когда в противники ей достался тот же Нара Шикамару, Таюя сочла это подарком судьбы: она подумала, что сможет обрушить на него все боевые техники, которые хотела использовать на Кин.
Равная среди равных, Таюя даже не сейчас не жалела, что когда-то продлила жизнь Кин, пускай ненадолго.
*

@темы: Yuri, Video, Tayuya/Kin, My, Fanfiction